Сергей Лифанов - Те Места, Где Королевская Охота[Книга 1]
— Нас учили стрелять, когда на тебя нападают, — буркнул другой.
— А потом думать, — закончил Гайал язвительно. — А нас учили работать так, чтобы потом не было стыдно за бездарно холодеющие трупы, — выдал Гайал и сам себе удивился: «Во сказанул! Надо будет запомнить, потом сказать майору. Он такие сентенции обожает»: — Рвануть спуск, чтобы попасть в монету, и обезьяна может, а вам оружие не для того, чтобы убивать, дается. А если бы это был заложник?
— Где вы видите трупы? — возразил первый и покосился на диван, а второй тихо буркнул, вспомнив, по–видимому, какую–то шутку:
— А если бы он вез патроны…
— Молчите уж, лейтенант! Поручик прав, — оборвал его третий егерь, старший в команде. — По окончании операции доложим генералу и схлопочем по выговору.
— Какого Ахи, капитан! — возмутился второй. — Это же даже…
— Я сказал, лейтенант! — тихо приструнил капитан. — Мы работаем под командой ОТК и должны подчиняться их правилам.
— Спасибо, капитан, — сказал Гайал, хотя, возможно, и не следовало. Из вредности. Но решил, что капитана поддержать следует. — Капитан и вы, лейтенант, — идите дальше. Нам осталось только осмотреть подъемник, но, думаю, «правая» группа наверняка уже там. Если у них все тоже чисто, то доложите о задержке и о том, что мы возвращаемся.
Капитан кивнул, и они исчезли за дверью. Наверное, с обидой. Все правильно.
Гайал посмотрел на суетящихся возле дивана капрала и лейтенанта:
— Ну, как там дела, Ибри?
— Порядок, господин поручик, — сказал с улыбкой Ибри, разгибаясь. — Жить будет.
Лейтенант, который во время маленького межведомственного конфликта разумно придерживался нейтралитета (ведь он–то не выстрелил, а значит ему выговор не грозил), вздохнул и сказал, все равно извиняясь:
— Откуда он взялся? Я ведь, кажется, все осмотрел.
Гайал вздохнул. Нет, все же слава Охоты преувеличена. Правда, никто не мог ожидать такого.
— Ничего, лейтенант, бывает. Мы же рассчитывали найти людей, а не орангесов. Хотя и об этом тоже можно было догадаться, мало ли кого содержат у себя люди.
Он взглянул на коричневый комочек, скорчившийся на диване. Бедное животное еще не пришло в себя от потрясения и легонько поскуливало самым жалостным образом. Орангес, маленькая коротколапая обезьянка с большущими ушами, одно из которых было сейчас накрепко прибинтовано к большой круглой голове (второй болт ранил попал бедняге в ногу, и эта рана была посерьезней простреленного уха), покорно лежал на диване и умилительно смотрел на окружавших его больших людей несоразмерно огромными влажно–карими глазами. Росту в орангесе было едва два фута, и уши, каждое дюймов по пяти в диаметре, особенно выделялись; за это орангесов иногда звали ухокрылами. Наверное, он притаился на занавеске под самым потолком и сидел там — излюбленное место орангесов. Это косвенно опять же доказывало, что людей отсюда скорее всего уводили, и пугливый зверек спрятался от незваных гостей — орангесы отличаются не то чтобы трусливостью, но большой осторожностью с чужаками. Зато они были, есть и будут замечательными охотниками за всякой ночной мелочью — крысами, мышами, насекомыми. Вот и тут орангес, похоже, промышлял тем же. Значит, он мог быть не одинок, надо учесть и это. Интересно, чем его привлек именно лейтенант?
— Скажите, лейтенант, у вас дома тоже есть такой? — спросил Гайал.
Парень улыбнулся.
— Так точно, господин поручик. Дочка с ним играет.
— Ага, — согласился Гайал. Так и есть. Запах собрата, наверное, учуял. — Ну, значит, вам его и нести, — заключил Гайал.
Укладывающий аптечку Ибри незаметно усмехнулся, а лейтенант захлопал глазами. Но Гайал уже отвернулся, потому что в дверь вошли капитан егерей и командир «правой» группы Легир, а следом и сама группа. Все с любопытством уставились на злосчастного лейтенанта, разглядывая устроившегося на его руках зверька. Тот, как маленький ребенок, обхватил его всеми своими тремя здоровыми конечностями и сопел, уткнувшись в плечо и опасливо косясь по сторонам.
— Что у тебя, Гайал? — ехидно поинтересовался Легир. — Никак «языка» взял?
— Ну вы–то, чувствуется, и того не нашли, — парировал Гайал.
— Это верно. Ни души, — ответил Легир уже серьезно. — Похоже, всех куда–то забрали, как полагаешь?
— Полагаю так же, — ответил Гайал. — Возвращаемся вместе?
Командир «правых» согласно кивнул.
Когда выходили, Гайал остановил лейтенанта с орангесом в дверях:
— Э–э–э… лейтенант, что–то я хотел спросить…
Лейтенант приостановился весь во внимании, но тут Гайала окликнул из коридора Легир:
— Гайал, иди–ка сюда!
— Ладно, потом, — махнул Гайал рукой и вышел, так и не узнав, как же того зовут.
ТЕ МЕСТА:
«ЕЖИК В КРЫЖОВНИКЕ»
16
Хастер замер. Что такое? Наора? Почему Наора? Что за дурацкое имя! Насколько он знал, Прекрасную Герцогиню звали Ксанта!.. И это неуместное подчеркнутое «ты» — ведь невооруженным глазом видно, что девица далеко не ровня его спутнице. Хастер насторожился. Он быстро глянул в сторону господина у камина, будто надеясь, что тот придет ему на помощь, но гость герцога продолжал расслабленно сидеть, почти отвернувшись, задумчиво глядя на огонь, как будто вокруг и вовсе ничего не происходило, а не то что происходило нечто необычное; и снова он показался Хастеру знакомым — неуловимо, но несомненно знакомым, хотя Хастер не мог на фоне пламени толком разглядеть ни лица, ни даже фигуры. Что ж, тогда ничего другого не остается, как тоже ничего не предпринимать, помалкивать и не совершать лишних телодвижений, пока хоть что–то не выяснится.
Тем временем юная дама, которую Хастер привык почитать за Прекрасную Герцогиню, что–то едва слышно сказала девушке, и та ответила нарочито громко:
— Нет, план изменился, — она почти по–хозяйски повела рукой: — Проходи, грейся, скоро ты все узнаешь.
Мнимая Прекрасная Герцогиня поднесла руки к лицу, словно бы стирая с него что–то, судорожно, в несколько вдохов втянув в себя воздух, выдохнула и опустилась в свободное кресло. Она обвела глазами комнату, чуть задержала взгляд на Хастере, потупилась, перевела взгляд на девушку в сером и улыбнулась. Как показалось Хастеру, с облегчением.
Девушка в сером тоже посмотрела на него:
— Прошу вас, сударь, проходите.
Хастер еще не решил, как себя вести в данной ситуации. Он бы с удовольствием подождал здесь, у двери, — или вообще где–нибудь в другом месте — пока что–нибудь прояснится, но тут в дверях комнаты–столовой возник еще один знакомый силуэт, и голос, такой неожиданный здесь и сейчас, что Хастер даже вздрогнул всем телом, произнес:
— Проходи, проходи, вьюнош, не стесняйся! — Силуэт в дверях качнулся, исчез; где–то там звякнуло стекло о стекло, ритмично забулькало, и Шут Императора вышел в гостиную и подошел почти вплотную к Хастеру. В одной руке у него была игриво блеснувшая от огня камина большая стопка, в другой бутерброд. Смотревшие в упор глаза Шута тоже блестели: то ли в них бегали чертики, то ли плясали огоньки каминного пламени.
— Что опешил, ублюдок? Давай–ка дерни водочки! — скомандовал Шут и замер с вытянутой к Хастеру рукой.
Хастер посмотрел поверх сунутой под самый нос налитой всклинь стопки прямо в эти огоньки–чертики, но увидеть за ними что–то было невозможно. Что ж, дернуть водочки в такой ситуации не худшее предложение. Главное — вовремя сделанное.
Хастер протянул руку, на мгновение ощутил горячие сухие пальцы, принял из них стопку и дернул. Выдохнув, он сунул в рот протянутый бутерброд и зажевал.
— Вот и славно! — объявил Шут радостно. — Вот и с Новым годом! — Он моментально исчез из поля зрения Хастера, скользнув назад, в столовую.
Хастер скосил глаза на господина в кресле: неужто и этот окажется каким–нибудь «приятным» сюрпризом? Но нет, меланхоличное лицо господина в кресле, которое он повернул сейчас к нему, надо полагать, чтобы полюбоваться, как Хастер «дернет», это, можно заметить, весьма приятное и породистое лицо, обрамленное гладко причесанными длинными волосами и очень гладкими усами с аккуратными подусниками, никого не напомнило, вот разве глаза… Нет, все–таки показалось. Скорее уж это можно объяснить воздействием шутовской водочки; в голове уже чуть зашумело. Или все–таки… Цепкие такие глаза, холодновато–любопытные, испытующие, как у…
Странную, однако, компанию подобрал герцог для встречи Нового года.
— Ну, согрелся? — Хастер снова вздрогнул — Шут был уже снова тут как тут, и снова в его глазах ничего нельзя было рассмотреть под чертиками–огоньками. Но вот в голосе… В голосе проявилось что–то, что напомнило совсем недавнюю сцену на пороге залы главного павильона Арафы, перед самым испытанием: — В надлежащее время, — сказал этот голос, — все тебе будет объяснено. — И голос тут же стал прежним: — А пока пойди, пойди, поешь… Тарелки овсянки–то такому мулодцy надолго ли? — Шут бесцеремонно подталкивал Хастера в сторону двери в столовую.
